Германия

После объединения страны в единую Германскую государство 1871, были созданы благоприятные условия для завершения промышленного переворота и дальнейшего быстрого развития экономики. Правительство страны осуществлял крупные вложения прежде всего в образование, позже дало свои плоды: теории относительности А. Эйнштейна, квантовой теории в физике М. Планка, теории электромагнитных волн Г. Герца, открытие Рентгена и создание новых технологий, машин и аппаратов для промышленности.

Полипшилсь демографическая ситуация, быстро растет городское население. Если в городах 1871 проживало 36,1%, то в 1910 г.. - 60% населения страны.

В 70-80 годы XIX в. процесс экономического развития страны ускоряется. Происходит превращение Германии из аграрно-индустриальной в индустриально-аграрную державу и завершается промышленный переворот.

Развиваются быстрыми темпами тяжелая промышленность, химическая. Это привело к концентрации производства и образования монополий. Последние возникали, в основном, в форме картелей и синдика тов. Особенно большая роль принадлежала картелям.

Формируется финансовая система. Итак, ряд указанных факторов положительно повлиял на экономическое развитие Германии в конце XIX в., Дал ей возможность и стать второй промышленной державой мира и благодаря быстрой индустриализации опередить

Англия

С переходом к монополистического капитализма Англия теряет свою промышленную первенство на мировых рынках, которой она пользовалась в середине XIX в. Это страна, где впервые в мире возникла фабричная промышленность, в середине XIX в. производила почти 50% мировой промышленной продукции и считалась «фабрикой мира». Но, начиная с 70 годов XIX в., Темпы роста промышленного производства в Англии значительно замедляются. Если в период с 1815 гг. До начала 70-х годов XIX в. среднегодовой прирост промышленной продукции составлял 3,4%, то с 70-х годов XIX в. до 1914 г.. он рос лишь на 1,7%, то есть вдвое меньше, в результате чего удельный вес Англии в мировом промышленном производстве непрерывно уменьшалось. В 1914 Англия производила лишь 1/7 мировой промышленной продукции вместо 1/2.

В конце 19 века страна теряет все свои мировые позиции, причинами такой ситуации стало:

осуществления первой промышленной революции, то есть в конце века промышленное оборудование было уже полностью морально и физически устаревшим и не могло выдержать конкуренции со стороны других стран;

вывоз капитала, который осуществлялся преимущественно в английские колонии, уменьшало размеры капиталовложений в самой Англии, тормозило обновление основного капитала;

затяжной развитие внедрения достижений науки и техники;

политика фритредерства со стороны Англии, сузила рынки для английских товаров;

невозможность выстоять конкуренцию со стороны США и Германии, которые предприятия, оборудованные современной техникой, что позволило снизить себестоимость продукции и превратить продукцию Англии в неконкурентоспособной;

мировая аграрный кризис 1874., вызвана поступлением на европейский рынок дешевого американского хлеба (Англия теряет свою аграрную базу и все больше зависела от импорта хлеба)

негативно влияло на развитие английской экономики также недооценка значения использования электроэнергии (как следствие низкая энерговооруженность труда по сравнению с США и Германией, особенно в старых отраслях экономики).

Из-за вывоза капитала Англия потеряла удельный вес финансовых ресурсов, которые помогли бы ей достичь уровня развития Германии и США. Поэтому, пусть распространенной формой монополий выступали акционерные общества причем для привлечения сбережений трудящихся и мелкой буржуазии разрешалось выпускать акции номиналом до 1 ф. ст.

Процесс монополизации промышленности происходило очень медленно и в результате доля Англии в мировом промышленном производстве упала. Страна потеряла свою мировую промышленную первенство. Несмотря на потерю своего первенства доходы всех слоев населения продолжали расти. Национальный доход в последней четверти XIX в. вырос втрое, а доходы предпринимателей от зарубежных капиталовложений увеличились в девять раз. Оставался самым мощным в мире ее военный флот, на который уходило около половины всех расходов государственного бюджета.

В этот период в 90-х годах зарождается кембриджская экономическая школа, которая дала повштох на создание нового экономического направления - неоклассического. Основным представителем и основателем этой школив выступил Альфред Маршал (1842-1924), который пытался создать универсальную модель объединив различные течения экономической теории. Он считал важнейшим элементом экономики цену, а движущей силой экономики - свободу и конкуренцию.

Франция

Франция оказывается на втором месте по уровню развития промышленности после Англии, но в конце XIX в. она отстала от США и Германии и перешла на четвертое место. К основным причины замедления темпов экономического развития следует отнести:

преобладание предприятий, которые производили предметы роскоши, а именно: модная одежда, парфюмерию, ювелирные изделия. Согласно таким видом деятельности занимались мелкие предприятия их не было выгодно объединяться и осуществлять концентрацию промышленного капитала;

преобладание сельского населения в демографический структуре, мало парцеллярной характер, а это не давало возможности увеличивать объемы производства, так как там преобладало натуральное хозяйство;

нехватка сырья и топлива, особенно угля тормозило развитие промышленности, в свою очередь это способствовало росту себестоимости продукции, которые не могли выдержать конкуренции с стороны других государств;

Поражение Франции во Франко-прусской войне 1870-1871 гг. Значительно ухудшила экономическую ситуацию страны, что принесло ей большие материальные и территориальные убытки. Германия аннексировала два крупнейших промышленно развитых департаменты Франции - Эльзас и Лотарингию, где расположен крупнейший в Западной Европе железорудный бассейн.

Ощутимыми были и другие потери: военные расходы составили около 16 млрд. Фр., Франция должна была в короткий срок сплотить 5 млрд. Фр. контрибуции. Война унесла жизни 1,5 млн французов, или 3,5% населения, что также негативно повлияло на внутренний рынок страны, а следовательно и на объемы производства. Все это в определенной степени сдерживало концентрацию промышленного капитала и образования монополий.

В связи с милитаризацией экономики, вызванной противостоянием ведущих стран мира и созданием военно-политических блоков, в начале XX в. происходят значительные изменения в развитии тяжелой промышленности, страна достигает определенных успехов в развитии автомобилестроения, авиастроения, судостроения. Так, по уровню развития автомобилестроения Франция занимает второе место в мире (после США). Растут в начале столетия и объемы производства чугуна и стали, добыче угля, но в целом темпы экономического развития страны остаются низкими.

Происходит формирование финансового капитала, но постеригаеться вывоз денежного капитала французами за границу в виде ссуд, под высокий банковский процент. Так, в 1908 во французскую промышленность было вложено 9500000000. Фр., А в облигации и зарубежные ценности - 104 млрд. Фр., Что негативно повлияло на экономическую ситуацию. В стране значительно возросло количество рантье, которые вкладывали деньги в иностранные займы и без какого-либо риска получали проценты по ценным бумагам. Прослойка рантье накануне первой мировой войны во Франции составил около 15% населения.

Будучи третьей колониальной державой мира, Франция не использовала свои колонии как сырьевые базы и рынки сбыта, они, наоборот, были значительным объектом расходов государственного бюджета, требуя значительных средств на содержание чиновников и значительных военных сил.

План

I. Монополизация экономики........................................................2

II. Вывоз капитала. Англия и Франция…………………………..5

1. Утрата Англией промышленной гегемонии. Факторы промышленного отставания…………………………………...5

2. Вывоз капитала…………………………………………………6

3. Экономическое отставание Франции…………………………8

4. Ростовщический капитал……………………………………..11

5. Франция: пределы волюнтаризма……………………………13

III. Список литературы……………………………………………21

I. Монополизация экономики

Появление огромного множества капиталистических предпри­ятий во всех отраслях промышленности породило великую анархию. Особую роль играли частные железные дороги, которые посред­ством повышения или понижения тарифа, а также изменения дислокации железнодорожной сети очень серьезно воздействовали на производство. Достаточно было подвести железную до­рогу к самому захудалому местечку, чтобы оно получило эко­номическое значение, или повысить тариф, чтобы вывести из строя какое-либо промышленное предприятие. В этих условиях предприятия стали группироваться против конкурентов, при­влекая к соглашению железные дороги, а затем банки для фи­нансирования проводимых мероприятий. Постепенно соглаше­ния стали охватывать целые отрасли и промышленные районы. Так возникли промышленные монополии.

Одной из первых монополий явился нефтяной трест «Стан­дарт ойл», созданный в 1872 г. в США Дж. Рокфеллером на основе соглашения нескольких объединившихся нефтяных компаний с железными дорогами относительно тарифов на перевозку нефти. Дело происходило в период крупного спада производ­ства. Поэтому Рокфеллеру без труда удалось скупить большую часть производственных мощностей американской нефтепере­рабатывающей промышленности. Когда трест «Стандарт ойл» начал поглощение других предприятий, на его долю приходилось не более 10-20%, а через несколько лет - уже 90% тогда еще очень несложной нефтепереработки (на керосин для освеще­ния) в стране. Подобные явления стали происходить и в неко­торых других отраслях: однородные предприятия или компании чаще всего под угрозой банкротства или нажимом сильнейшего среди них объединялись в тресты, теряя производственную, коммерческую, часто и юридическую самостоятельность, - все это сосредоточивалось в правлении треста или головной компа­нии.

В ряде случаев предприятия одной отрасли, сохраняя юриди­ческую и производственную самостоятельность, заключали со­глашение - картель, регулирующее объем производства, сбыт продукции, наем рабочей силы и пр. В других случаях предпри­ятия теряли только коммерческую самостоятельность: образо­вывалась единая снабженческая и сбытовая контора (синдикат), регулировавшая закупки сырья и сбыт готовой продукции (та­кой тип монополий превалировал в России). Наконец, возник­ли, если так можно сказать, монополии монополий, в виде кон­цернов, объединявших под единым контролем компании раз­ных отраслей производства, торговли, банки и пр. В концернах выступал срощенный промышленно-торгово-банковский капитал, получивший наименование финансового.

Посредством монополий предприятия стремились как-то ре­гулировать производственную и коммерческую жизнь в слож­нейших условиях рыночной конкуренции. Поэтому монополис­тические объединения на рубеже XIX и XX вв. при помощи со­гласованных цен на сырье, готовую продукцию и рабочую силу установили в той или иной степени коммерческий контроль над рядом производств в главных капиталистических странах. Но это поставило под угрозу саму конкуренцию как основу хозяйствен­ной жизни, и государство вынуждено было вмешаться, ограни­чив процесс монополизации экономики определенными рам­ками (антитрестовское законодательство). Таким образом, эко­номическая роль государства резко возросла, что дает основание говорить о государственно-монополистическом капитализме как определенном типе экономического развития ряда стран. Мо­нополистические процессы неизбежно должны были возник­нуть и возникли в масштабе мирового рынка: соглашения между разнонациональными монополиями и даже наднациональные компании. Наблюдая быстрый рост монополий, некоторые уче­ные предсказывали неминуемую тотальную монополизацию ры­ночного хозяйства и полную гибель малого и среднего бизнеса в XX в. Однако этого не произошло, поскольку малое и среднее производство и обмен могут вполне сосуществовать с крупней­шими корпорациям: они незаменимы в деле удовлетворения ежед­невных насущных потребностей человека.

Движение экономики резко изменило свой темп. В конце XIX - начале XX вв. наиболее высокие темпы экономического развития показали молодые капиталистические государства - США и Германия, вышедшие соответственно на первое и второе места в мире по уровню развития производства и оставив­шие позади Англию и Францию (см.таблицу).

Удельный вес ряда стран в мировом промышленном производстве(% )

На рубеже веков центр мировой экономики переместился из Европы в Северную Америку.

II. Вывоз капитала. Англия и Франция

II.1. Утрата Англией промышленной гегемонии.

Факторы промышленного отставания

Если в 1870 г. Англия производила примерно половину трех главных на тогдашнем мировом рынка видов промышленной продукции - угля, чугуна и хлопчатобумажных тканей, то в 1913 г. она давала только 22% мировой угледобычи, выплавляла 13% мирового чугуна, потребляла 23% мирового хлопка. Здесь сказалась устаревшая - физически и морально - производственная база английской индустрии. Внедрение новой техники - дело исключительно сложное и дорогостоящее - и проблема даль­нейшего экономического развития Англии приобрела характер выбора: вкладывать капитал в стране или вывозить его в коло­нии, где стоимость рабочей силы ниже, следовательно, прибы­ли выше. Английские капиталисты пошли по второму пути: вы­воз капиталов возрастал, а темпы роста английской промыш­ленности все более снижались. К тому же доставка из заморских стран промышленного сырья - руд цветных металлов, каучука, нефти и т.д. также вела к оттоку капитала из страны. И мировая торговая политика изменилась: все больше стран стало отхо­дить от политики свободной торговли и возвращалось к протек­ционизму, охраняя свою промышленность от конкуренции ан­глийских товаров.

Структурные изменения в английской промышленности про­исходили очень медленно. Наиболее высокими темпами разви­вались новые для Англии отрасли тяжелой промышленности - сталелитейная, электротехническая, химическая, обгоняя тра­диционные производства. Например, за 1870-1913 гг. производство чугуна возросло в 1,7 раз, в то время как выплавка стали в 38 (но в США и Германии выплавка стали уже сравнялась с чугу­ном, а в Англии это производство еще значительно уступало). Перед Первой мировой войной суммарная мощность электро­станций в Англии составляла примерно 900 тыс. кВт. - в 2,5 раза меньше, чем в Германии и почти в 10 раз меньше, чем в США. Единственной традиционной отраслью тяжелой промыш­ленности, которая и перевооружалась, и показывала устойчи­вые темпы роста, являлось судостроение.

II.2. Вывоз капитала

Степень концентрации производства и капитала в Англии, где сохранилось большое количество средних и мелких устаревших предприятий, была значительно ниже, чем в США и Германии.

Совсем другая картина была в сфере кредита. Перед Первой мировой войной 27 крупным банкам Англии принадлежало около 86% всех вкладов страны. Однако сращивание банков с индуст­риальными монополиями не приняло в Англии такой всеобъ­емлющий характер, как это было в Германии и США. Британ­ский капитализм базировался на колониальной империи. Англий­ские колонии (к началу XX в. они по размерам в 100 раз превы­шали территорию метрополии) компенсировали британскому капиталу недостатки промышленного развития. По вывозу ка­питала Англия оставила далеко позади Америку и Германию. К Первой мировой войне сумма вывозимых из Англии капиталов составляла примерно третью часть общей стоимости экспорта. До 3/4 экспорта капитала шло в Британскую империю и слабо­развитые страны Латинской Америки (около 20% - в США, 6% - в страны Европы).

Доходы от заграничных инвестиций в заокеанские рудники, порты, дороги, плантации с лихвой возместили утерю мировой промышленной гегемонии. В последней трети XIX в. национальный доход Англии возрос в 3 раза, а доходы от вложений за рубе­жом - в 9 раз! И хотя по причине большого сырьевого и продо­вольственного импорта внешнеторговый баланс Англии постоянно носил пассивный характер, но платежный баланс, включающий все виды расчетов с другими странами, неизменно был активным, благодаря возрастающим «невидимым доходам» (проценты на капитал, вложенный за рубежом, посреднические торговые и банковские операции, фрахт, страхование морской торговли и т.д.). В 1913г. сальдо торгового баланса составило минус 159 млн. ф.ст., доходы от услуг - плюс 125 млн. ф.ст., от зарубежных инвестиций - плюс 187 млн. ф.ст. Таким образом, отрицательное внешнеторговое сальдо легко перекрывалось. Английские бан­ки, отделения которых были разбросаны по всему свету, разви­ли большую активность по кредитованию мировой торговли.

Переход от мировой промышленной гегемонии к гегемонии в пределах Британской империи, от прямой торговли промто­варами к торговому кредиту, - все это приносило прибыль, но фактически усиливало застой английской экономики. За счет сокращения слоя активных капиталистов в Англии увеличивал­ся слой рантье. Накануне Первой мировой войны доходы ран­тье намного превышали доходы экспортеров товаров.

Федеральное агентство по образованию Российской Федерации
Челябинский государственный университет
Институт экономики отраслей, бизнеса и администрирования
Кафедра экономики отраслей и рынка

Реферат по предмету: «Экономическая история»
на тему : « Особенности экономического развития Англии и Франции в 1919-1939 гг. »

Выполнил: Шиленко Т.В.

группа 27ПЗ- 301

Проверила: Гончарова Е.А.

Челябинск

2011
Содержание
Введение………………………………………………………… …..…3
Экономическое развитие Англии…………………………………..6
Экономическое развитие Франции……………………………….11
Заключение…………………………………………………… ……..15
Список используемой литературы………………………………..18

Введение.
Первая мировая война (1914-1918гг.), охватила вначале 8 европейских государств, а в дальнейшем - более 30 стран с населением 1,5 млрд. чел. (2/3 населения планеты), с 30-миллионной численностью в действовавших армиях. Война велась на территории Европы, Азии и Африки, общей площадью свыше 4 млн. кв. км.
Не разрешив острейших противоречий, Первая мировая война принесла неисчислимые бедствия: за годы войны из 74 миллионов мобилизованных погибло около 10 миллионов человек, было ранено свыше 20 миллионов человек, умерло от эпидемий и голода около 10 миллионов человек. Если к этим потерям добавить сокращение рождаемости, то общее число потерь составило около 36 миллионов человек.
Кроме того, страны-участницы понесли колоссальные военные потери и расходы. В ходе военных действий были потоплены около 500 боевых кораблей, 6 тысяч торговых судов и тысячи вспомогательных судов. Быстро было израсходовано оружие, заготовленное в предвоенные годы, что требовало перевода всей экономики воевавших стран на военные рельсы. Это привело к структурным диспропорциям в экономике, бездарному расходованию массы сырья, средств и трудовых усилий. Так, в 1917г. на войну со стороны Антанты (без США) работало более 40 тыс. предприятий с 13 млн. рабочих. В странах германо-австрийского блока работало около 10 тыс. предприятий с 6 млн. рабочих. В результате воевавшим странам необходимо было устранить тяжелые последствия, искать и находить пути и возможности политического, экономического, нравственного возрождения в сложных условиях начала крушения колониальной системы и зарождения социалистического оппонента.
Всего за годы войны было изготовлено в ведущих странах около 30 миллионов винтовок, более 1 миллиона пулеметов, свыше 150 тыс. артиллерийских орудий, более 9 тыс. танков и свыше 180 тыс. самолетов. Кроме того, в ходе боевых действий впервые использовались новые рода войск и технические средства - авиация, войска противовоздушной обороны, химического нападения и защиты, автомобильные и дорожные службы, морская авиация, подводные лодки и бронетанковые войска и т.д. В целом военные расходы стран-участниц выросли более, чем в 20 раз, составив свыше 200 млрд. долларов (в ценах соответствующих лет), в 12 раз превысив наличные золотые запасы.
В итоге материальные и людские потери были огромны. Война уничтожила треть материальных ценностей человечества, нанеся невосполнимый урон природным ресурсам. Между тем, на израсходованные средства при их разумном назначении можно было бы вшестеро повысить благосостояние трудящихся планеты.
Лишь Япония на 25 % и США на 40 % увеличили свое национальное богатство за годы войны. Япония установила монополию на торговлю в юго-восточной Азии. США, находясь в географическом удалении от основных театров военных действий и осуществляя за ширмой нейтралитета торговлю оружием с обеими воюющими группировками и вступив в войну лишь в апреле 1917 года, сосредоточили у себя около половины мирового запаса золота и сделали своими должниками почти все западные страны.

Экономическое развитие Англии
Несмотря на то, что Англия была в числе победительниц в Первой мировой войне и в некоторой мере смогла компенсировать значительные потери, к ней перешла часть германских колоний, но сама война ухудшила экономическое положение в стране. В ходе войны Англия потеряла половину торгового флота, ослабли её связи с колониями, образовался огромный долг Соединенным Штатам, на погашение которого ежегодно тратилось до 40 % государственного бюджета.
Весь период между мировыми войнами английская промышленность испытывала хронический застой с массовой безработицей и недогрузкой производственных мощностей. К тому же «старые» традиционные отрасли были охвачены стагнацией – угольная, металлургическая, текстильная, которые в экономике играли главную роль и оттеснялись новыми отраслями. Однако, удельный вес новых отраслей – автомобильной, химической, авиационной, электротехнической – был невысокий, поэтому эти отрасли не могли стать основой промышленного подъёма. Причиной тому была нехватка инвестиций из-за перетекания капитала за границу в поисках более высоких прибылей, и к 1929г. английская промышленность не смогла восстановить довоенный производственный уровень.
Негативно на экономику действовала внешнеторговая английская политика, когда протекционистские меры в мировой торговле способствовали вытеснению английских товаров с внешних рынков, а Англия продолжала придерживаться политики фритредерства. Кроме того, в Англии правительство переориентировалось на сохранение лидерства в банковской сфере, а не в промышленной. Так, в 1925 г. правительство провело ревальвацию английской валюты за счёт введения золотого стандарта фунта стерлинга, это способствовало росту курса фунта и затронуло интересы промышленников-экспортёров (благодаря удорожанию английских товаров).
Кризис 1929-1933гг. в Англии начался позднее, чем в других странах– в начале 1930г. Объём промышленного производства упал на 15%, особенно в старых, традиционных отраслях, объём внешней торговли сократился в 2 раза, торговый баланс был дефицитным, увеличилась безработица, которая в 1932г. охватила 35 % всех рабочих.
Для облегчения положения малообеспеченных и безработных слоёв населения министерство финансов увеличило налоги на имущих, что встретило серьёзное сопротивление со стороны вторых. К весне 1931г. финансовое положение страны ухудшилось. Это было связано с неустойчивым положением фунта стерлингов, когда иностранные держатели краткосрочных вкладов в банках Лондонского Сити стали изымать их для перевода в более прочную валюту, в результате уменьшался золотой запас страны.
Для исправления ситуации необходимы были решительные меры. И в марте 1931г. была создана королевская Комиссия по национальной экономике под руководством финансиста Дж. МЕЯ. Считалось необходимым уменьшение государственных расходов и использование национального дохода для перераспределения средств из менее существенных отраслей в отрасли, смягчающие социальную напряжённость. Ставилась цель - достижение бюджетного равновесия, для этого предусматривалось увеличение прямых и косвенных налогов при одновременном резком сокращении бюджетных расходов по социальным статьям и зарплате госслужащим, по ассигнованиям на общественные работы и пособиям по безработице. Кроме того, правительству консерваторов удалось получить крупнейший заём в сумме 80 млн. фунтов стерлингов для восстановления платёжного баланса.
В целом антикризисные меры включали:
1) Отмену золотого паритета фунта стерлингов, в результате чего обесценился бумажный фунт на 30 % (т.е. произошла девальвация фунта) и повысились розничные цены на внутреннем рынке. Эта мера имела большое значение и для внешнего рынка, поскольку 25 государств, входивших в стерлинговый блок были вынуждены последовать за Англией, то есть устанавливали курс своих валют на основе курса английского фунта. Кроме этого, страны блока передавали свои валютные резервы Англии в общий фонд блока, что обеспечило Англии немалые выгоды от данной операции. Члены блока, ориентируясь на стерлинг, вынуждены были закупать английские товары и одновременно поставлять для Англии преимущественно сырьевые и продовольственные товары.
Во взаимоотношениях же со странами, не отказавшимися от золотого стандарта, английские (стерлинговые) товары приобрели ценовое преимущество за счёт повышения ценовой конкурентоспособности, что способствовало усилению политики протекционизма.
2) Отказ от фритредерства и переход к протекционизму, что положительно отразилось на английской промышленности и позволило улучшить платёжный баланс за счёт сокращения импорта. Кроме того, иностранным заёмщикам было легче производить оплату в фунтах, поскольку цены оставались достаточно стабильными (возросли не более, чем на 10%) и уровень жизни в стране практически не менялся.
3) Экономию и рациональное использование бюджетных средств, включающее снижение пособий по безработице на 10 % , регулирование государственных расходов, которые в реальном выражении увеличились по отношению к ВНП (валовому национальному продукту), хорошо сбалансированный бюджет и др. меры.
В итоге доверие к валюте было практически восстановлено, вклады начали возвращаться в английские банки, фунт стабилизировался, бюджет стал сбалансированным, проводилась эффективная политика протекционизма, банковский процент постоянно снижался и в июне 1932 г. достиг 2 % , это означало, что финансовый кризис миновал.
После 1932 г. бюджетные проблемы решались всё легче за счёт повышения подоходного налога, сокращения пособий по безработице, появления новых государственных доходов (в результате проведения протекционистской политики), высвобождению дополнительных денежных ресурсов в связи с переходом к низкой процентной ставке по военному займу.
В комплексе с другими антикризисными мерами уже к концу 1933 г. Англия смогла достигнуть стабилизирующего эффекта за счёт упреждающих шагов на внешнем рынке и жёсткого внутреннего экономического курса, что отличало её политику от «Нового курса» Рузвельта.
Всё это способствовало смягчению политики экономии в 1934 г., то есть были восстановлены сокращенные в 1931г. пособия по безработице и половина урезанных зарплат, был снижен подоходный налог. И в 1934г. Англия окончательно вышла из кризиса, объём промышленного производства достиг уровня 1929 г., а в 1935 г. был отменён закон о нуждаемости.
Подъём подкреплялся существенными государственными ассигнованиями на развитие отраслей, связанных с производством вооружения – на автомобилестроение, радиопромышленность, авиационную и др. Кроме того, притоку инвестиций в старые отрасли – судостроение, металлургию, и др.- способствовали меры по оздоровлению финансовой системы и жёсткая политика протекционизма. Однако, сохранялись внутрихозяйственные диспропорции в экономике, а отрасли – угольная и текстильная–продолжали стагнировать. И в целом к началу Второй мировой войны производство Англии лишь на 22 % превышало уровень 1913 года.
Государственное регулирование хозяйства в Англии развивалось несколько иначе, чем в США. Первым толчком стал также как и в США кризис 1929-1933 гг., когда создавались специальные государственные органы. Но в Англии была ещё одна форма – это организация смешанных государственно - капиталистических компаний, которые были с участием государственного капитала и действующих под государственным контролем. Такую смешанную форму получило производство и распределение электроэнергии, радиовещание и некоторые другие отрасли.
Кроме того, Англия отставала от других стран по концентрации производства и образованию монополий. Однако, в военные годы, а также в периоды кризисов и депрессий процесс монополизации промышленности успешно продолжался, в связи с выгодными государственными заказами, предоставляемыми только крупным фирмам, и разорением мелких и слабых фирм в период кризисов.

Экономическое развитие Франции
За годы Первой мировой войны во Франции проявились черты системы государственного регулирования. От войны хозяйство Франции значительно пострадало - промышленное производство сократилось на 40 %, сельскохозяйственное – на 1/3. Однако война обеспечила и возможности для ускорения экономического роста, поскольку свои материальные потери в войне Франция смогла компенсировать за счёт проигравшей Германии.
1. Франции были возвращены развитые области – Эльзас и Лотарингия. Кроме того, сроком на 15 лет - Саарская угольная область. С присоединением Лотарингии Франция по добыче руды вышла на 1 место в Европе. Эльзас имел развитую текстильную промышленность, в результате мощности этой отрасли выросли в 1,5 раза. Поэтому «старые» отрасли–металлургическая и текстильная -в 20-е гг. намного увеличили производство, тогда как в других странах они испытывали застой.
2. Франция получила крупные репарации от Германии 8 млн. золотых марок, что составило основу для развития народного хозяйства в послевоенный докризисный период с 1919г. по 1930г., темпы роста здесь по сравнению с другими странами-лидерами были самыми высокими, после США.
3. Во Франции обновление основного капитала, как следствие военных разрушений, способствовало промышленному росту. Промышленный подъём 20-х гг. продолжался во Франции дольше, чем в других странах – до 1930г. К этому времени промышленное производство выросло на 40 % по сравнению с уровнем 1913г. и темпы роста его были выше, чем в США и Германии.
и т.д.................

Теперь, рассмотрев течение и итоги элитных и классовых конфликтов в Англии и во Франции, мы можем понять влияние этих конфликтов на аграрное производство и на распределение плодов земли и труда в аграрном секторе в этих двух странах. Изменения в управлении землепользованием совпали с аграрной революцией, которая удвоила урожаи по всей северо-западной Европе в XIII-XVIII вв. Фермеры использовали ряд новшеств - улучшенные посевные площади, новые зерновые культуры, более эффективный севооборот, лучшие породы скота, большие стада (что давало больше удобрений для дальнейшего повышения урожайности) и инвестиции в осушение и ирригацию-в попытках повысить продуктивность. Знания об улучшенных посевных землях и новых технологиях быстро распространились и становились доступными фермерам по всей северо-западной Европе в течение нескольких десятилетий36. Новые техники привели к росту урожаев, беспрецедентному по своему распространению в истории человечества”. Соотноше ние к посевной площади удвоилось в Англии с 10 бушелей пшеницы с акра в XIII-XV вв. до 20 бушелей с акра в конце XVIII в. (Allen, 1992, с. 131)84. Фермеры в северо-восточной Франции, Ирландии, Нидерландах и Бельгии также получали урожай в 20 бушелей с акра уже в начале XIX в. (Allen, 1992, с. 131; Hoffman, 1996, с. 132 - 142, 161). Знание о новых зерновых культурах, севообороте и техниках объединения интенсивного животноводства с земледелием было повсеместным в Англии, а также в северо-восточной Франции и других странах, достигших увеличения урожайности39. Большая часть северо-западной Европы отличалась от остального мира, пережив удвоение аграрной производительности за 300 лет - с 1500 по 1800 г. Чем можно объяснить аграрную революцию, которая затронула страны и регионы, разные виды почвы и полей? Демографические модели не помогают, так как восстановление численности населения после чумы и его быстрый рост совпали с аграрной стагнацией в южной и восточной Европе и аграрной революцией в северо-восточной Европе40. Различиями типов почвы и средневековых систем полей в рамках одной или нескольких стран нельзя объяснить единообразное и массовое улучшение продуктивности на всей территории субконтинента^. Тип почвы имел значение и для коммерческих сократилась после чумы в связи с переходом на менее интенсивную обработку из-за потерь в рабочей силе. 38 Урожайность для других культур тоже удвоилась. «Урожайность ячменя и бобов была такой же, как для пшеницы; овса производили 15 бушелей с акра» (Allen, 1992, с. 131), а «урожайность ржи примерно удвоилась» (с. 208). 39 См. данные по распространению и усвоению новых агрикультурных техник во Франции у Хоффмана (Hoffman, 1996), в Англии у Аллена (Allen, 1992), и у Дефриса по Нидерландам (de Vries, 1974). 40 Я рассматриваю модели демографических детерминистов и их критиков, особенно Роберта Бреннера, во второй главе. 4* Читателей может удивить, что в этой главе не придается особого значения региональным различиям в данных двух странах. Некоторые исследователи продолжают подчеркивать различия между пахотными и пастбищными регионами Англии. Тирск (Thirsk, 1967, 1984) и Голдстоун (Goldstone, 1988) - в числе тех, кого наиболее часто цитируют социологи. Бейкер, Батлин (Baker, Butlin, 1973) и Аллен (Allen, 1992), которые различают «три природные области» - сильнопахотные (heavy arable), слабопахотные (light arable) и пастбищные,-дают детальный анализ вместо более простого и менее точного двойного деления, предлагаемого Тирском и Голдстоуном. Тирск и Годдстоун утверждают, что условия феодального земледержания и позже развитие капитализма или его отсутствие были результатами усилий повысить урожайность и прибыльность земледелия на разных типах почв в контексте демографических циклов. Я даю свой анализ и критику анализа региональной фермеров, и для йоменов в том смысле, что они отбирали одни техники и отвергали другие, чтобы максимально улучшить свои поля в особых экологических условиях. Регионы северо-западной Европы отличались по тому, сколько фермеров в них проводили улучшения. Урожайность удвоилась в тех местах, где фермеры инвестировали в улучшения; урожайность оставалась той же, где этих улучшений не было. Теперь ответим на вопросы, которые нельзя адресовать к сравнению по регионам Англии и Франции: почему фермеры в большей части северо-западной Европы вкладывали свои труд и деньги в новые сельскохозяйственные техники, которые удваивали их урожай, в то время как земледельцы в других частях Европы, где нововведения также приводили к впечатляющему увеличению сельскохозяйственной производительности, таких как Испания и Италия, этого не делали?42 Кто обогатился в результате повышения производительности? Я отвечу на эти вопросы чуть ниже. Новые техники вводились в течение десятилетий с момента их разработки там, где европейские фермеры надежно контроли- экологии Джека Голдстоуна (Goldstone, 1988) во второй главе. Важно отметить, что Голдстоун избирателен в своем отношении к трансформациям, которые он признает за таковые, и поэтому неспособен объяснить, почему джентри и крупные коммерческие фермеры разбогатели, а столь многие крестьяне лишились земли и обнищали в XVI в. и последующих столетиях, хотя новые агрикультурные техники повысили продуктивность как на крупных, так и на мелких фермах (Allen, 1992, с. 191-231). 42 Безусловно, некоторые почвы были лучше других. Тем не менее по всей Европе была возможность резко повысить урожайность, поднявшись далеко над средневековым уровнем. В 1997 г. урожайность зерновых в Англии и Франции, соответственно 101,9 и 101,1 бушеля с акра, превышала средневековый уровень в 10 раз. Само равенство урожайности в Англии и Франции опровергает утверждение Голдстоуна (Goldstone, 1988) о том, что только в части Франции были условия, которые позволили всей Англии сделать такой шаг вперед. Другие европейские страны, никогда не инвестировавшие столько в сельскохозяйственные улучшения, как Англия и Франция, тоже смогли поднять урожайность далеко над средневековым уровнем: в Италии - 69,6 бушелей с акра, в Испании и Польше - 42,0 и 43,4 соответственно (урожай 1997 г. из справочника «Производство зерновых и риса в намолотом эквиваленте, в тоннах» («Cereals, rice milled equivalent, metric tons produced»), Статистическая база данных Продовольственной и сельскохозяйственной организации ООН ). Таким образом, все почвы Европы способны дать урожай выше средневекового уровня в 10 бушелей с акра. И тогда возникает вопрос: почему жители северо-западной Европы смогли использовать имевшиеся в раннее Новое время технологии, чтобы сделать шаг вперед, а другие европейцы не смогли? ровали землю, свой труд и доступ к ресурсам наемного труда. Надежное землевладение было первым и необходимым условием, так как земледержатели или арендаторы могли инвестироваться в улучшения, только если они были уверены, что будут получать достаточно большую выгоду от повышения продуктивности на протяжении достаточно долгого времени, что оправдает расходы на новые зерновые культуры, большие стада или осушение. Только землевладельцы и арендующие землю на долгий срок на неизменных условиях чувствовали себя достаточно уверенно, чтобы строить долгосрочные планы и вкладываться в улучшения. Наличие заинтересованных работников было вторым необходимым условием, так как новые техники были достаточно сложными и их введение можно было поручить только заинтересованным работникам, способным понять, что более высокие урожаи оправдывают необходимые инвестиции. Семейные фермеры и наемные батраки - тот идеальный случай. Сервы, или арендаторы, которые выполняли трудовые повинности, не смогли соответствовать требованиям сложных новых техник43. Англия В большинстве маноров большей части графств Англии в земледельческих и животноводческих регионах наличествовали оба условия, необходимые для аграрной революции. Отмена юрисдикции духовенства, слабость королевского правового надзора и прежде всего бойкотирование и упадок манориального суда оставили и владельцам (лордам и джентри), и большинству земледельцев (копигольдерам и фригольдерам) неоспоримые права на использование бывших манориальных земель. Аллен (1992) демонстрирует, что фригольдеры и копигольдеры (которых он и многие другие историки называют йоменами) были изначальными инноваторами и улучшателями английского сельского хозяйства. Аллен провел самую полную оценку изменений в сельскохозяйственном производстве Англии и проверил связь между повышением урожайности, типом почвы, огораживанием и использованием труда семьи или батраков. Он обнаружил, что «фермеры-йомены совершили [в конце XVI - начале XVII в.] все улучшения урожайности пшеницы и половину улучшений ячменя из тех, которые совершили капиталистические фермеры на огороженных землях в XIX в.» (с. 208). Йомены XVII в. почти по всем показателям работали столь же продуктивно и обеспечивали свои фермы таким же капиталом, как и владельцы или коммерческие арендаторы крупных ферм в последующих столетиях. Аллен нашел, что «капитал, вкладываемый арендаторами, был почти такой же, как вкладываемый землевладельцами - около 3 - 4 фунтов стерлингов в акр ежегодно» (с. 191). Перепроверив данные Артура Янга, Аллен пишет: Во-первых, пропорция капитал - акр снижается с величиной фермы (т. е. меньшие фермы были более капитализированы, чем крупные). Во-вторых, если денежные траты являются мерой капитала, то земледельческие фермы были более капиталоемкими, чем животноводческие. Это объясняется тем, что денежные траты включают в себя все авансы по выплате зарплаты, а земледельческие фермы были более трудоемкими, чем животноводческие. В-третьих, если капитал измерять как затраты основного капитала или как поголовье скота, то животноводческие фермы использовали больше капитала на акр, чем земледельческие. Примечательно, что данные Янга противоречат его убежденности в том, что крупномасштабные фермеры практиковали более капиталоемкое сельское хозяйство, чем мелкомасштабные фермеры (с. 195)44. Крупные фермы XVIII-XIX вв. были, скорее всего, недокапитализированными по сравнению с йоменскими фермами XVI-XVII вв. Йомены, которые платили стабильные ренты до удостоверения и огораживания, были способны самофинансировать сельскохозяйственные улучшения, «пока сельское хозяйство просто воспроизводит себя. В XVIII в., однако, за огораживанием последовали перевод пахотных земель в пастбищные и рост ферм в размерах, что требовало от всесокращающегося числа успешных фермеров быстро повышать свой капитал» (Allen, 1992, с. 199). Землевладельцы, которые забрали себе йоменские фермы через удостоверение и огораживание, редко инвестировали необходимый новый капитал сами. Переключение с пахотных земель на пастбищные, взятие на вооружение нового севооборота в слабопахотных зонах и строительство дренажей в сильнопахотных зонах-все это скорее проводилось на огороженных землях, чем на открытых полях. Однако большая часть удвоения урожайности происходила до огораживания, и как на открытых полях, так и на огороженных. Аллен приходит к выводу, что «в средних фермах на открытых полях было разработано 86% тех нововведений, которые использовались на огороженных фермах. Огораживание сыграло очень малую роль в увеличении урожайности» (1992, с. 134-135). Улучшения на огороженных землях были проведены долгосрочными арендаторами или сохранившимися копигольдерами и фригольдерами, а не землевладельцами, чьи имения были огорожены и которые обеспечивали себе политический рычаг для дальнейших огораживаний. Даже если огораживание незначительно повысило сельскохозяйственную производительность Англии, оно вместе с ростом численности населения и цен на продовольствие при протекционистских тарифах позволило землевладельцам увеличить свою долю общенационального дохода в форме рент. Потребители не получали никаких выгод в виде снижения цен от удвоения производительности между 1400 и 1800 гг. Вместо этого цены выросли на 15% в 1450 - 1550 гг. и оставались на этом уровне до 1750 г., а затем поднялись еще на 25 - 30 % в 1750 - 1800 гг. благодаря концентрации земель и протекционистской политике. «Повышение реальной стоимости продовольствия пало особенно тяжкой ношей на бедных, так of England ) разделяет большинство историков и социологов, как марксистов, так и немарксистов, писавших об истоках английского аграрного капитализма. Вот почему труд Аллена (Allen, 1992) такая важен и вот почему мне необходимо представить его открытия в деталях. как они тратили большую часть своих доходов на еду, по сравнению с богатыми» (Allen, 1992, с. 284). «Владельцы [сельскохозяйственного] труда и капитала также не получили особых выгод». Реальная цена аренды скота и орудий, которую Аллен используется как наилучший показатель прибыли с капитала в аграрном секторе после земли, «варьировалась в узких рамках» в 1450 -1825 гг. (1992, с. 285). Реальная заработная плата сельскохозяйственных работников понизилась почти на 50 % в 1450 - 1600 гг.4®, затем слегка поднялась в последующие два столетия так, что в 1825 г. она была все еще на треть ниже, чем в 1450 г. (с. 286). Таким образом, потребитель еды, инвестор в аграрные улучшения, а также арендатор и наемный батрак, обрабатывающий землю, не получили никаких выгод с аграрной революции в Англии. Зарплаты снижались частично потому, что институты сплоченных элит в графствах, созданные для защиты их поместьев от королевских и церковных притязаний и подавления крестьянских волнений, контролировали и безземельных батраков. Самые могущественные землевладельцы каждого графства могли понизить зарплату до уровня, ниже рыночного, выпустив на работу в своих поместьях батраков, чьи средства к существованию оплачивались из налогов на бедных (эти налоги использовались для поддержки бедняков). Законы, проведенные после крестьянских бунтов 1549 г., только увеличили контрольный аспект пособий. Светские парламентарии при поддержке правительства Уорвика передали благотворительные фонды и власть над крестьянами, кормящимися с пособий от приходских клириков, мировым судьям (Kelly, 1977, с. 165). Эти законы о бедных были частью общих усилий светских землевладельцев направленных на ослабление контроля духовенства над крестьянами и защиту крестьян. Начиная с 1556 г. мировые судьи получили права назначать попечителей над бедными в каждом приходе благодаря 4® Демографические детерминисты тоже могут предсказать время и масштаб падения заработной платы, так как наиболее резкое падение было в период быстрого роста численности населения, а медленное повышение началось, когда рост численности замедлился. Демографическая модель неспособна объяснить, почему низкая стоимость производства продовольствия не обогатила ни потребителей, ни коммерческих арендаторов, которые вложили в улучшение земли капитал и которые применяли наемный труд. Только те модели, прослеживающие распределение и использование власти, могут объяснить, почему все эти выгоды попали в руки землевладельцев, у которых были политические рычаги, чтобы осуществлять контроль над землей, рентами и тарифами, а также определять мобильность и место проживания работников. своей власти оценивать и собирать принудительный налог на бедных (Emmison, 1931, с. 102 -116; Hampson, 1934, с. 1 -12; Leonard, 1965, с. 57- 58). Уровень состояния, начиная с которого взимались налоги на бедных, периодически повышался парламентом в течение последних десятилетий XVI в., и также умножалось число безземельных крестьян, зависимых от пособия (Leonard, 1965, с. 67 - 72). Наконец в 1597 г. мировые судьи стали взимать налог на бедных со всех жителей графства. Этот закон помог мировым содействовать правительству графства и подчинить себе те приходы, где у крестьян все еще сохранялись сильные земельные права, а так как бродяг было немного, то и находить средства на пособия в приходах, где лишение арендаторов имущества создавало большое количество безземельных крестьян (Hampson, 1934, с. 1-12; Leonard, 1965, с. 76). Мировые судьи добились широких полномочий управлять и наказывать бродяг по 13 законам о бедных, которые парламент принял в 1495- 1610 гг. Любой «непокорный мужчина» (или женщина, или ребенок) определялся как бродяга и мог быть посажен в тюрьму, осужден на принудительный труд в работном доме, оштрафован или бит кнутом (Beier, 1985, с. 8- 13). Судьям была дана власть ограничивать мобильность крестьян законом 1556 г., который позволял возвращать безземельных крестьян в то графство, откуда они происходили (Hampson, 1934, с. 1 - 12). Судьи редко использовали свое право перевозить бродягу через всю Англию в его родное графство, чаще они вынуждали безземельных селиться вне приходов, где преобладали огороженные поместья (Beier, 1969, с. 172- 173; Slack, 1974, с. 360-379). Полномочия по законам о бедных, которые судьи унаследовали от духовенства и которые были увеличены парламентом, стали основой их власти финансировать средства проживания безземельных крестьян и регулировать их мобильность внутри графств. Мировые судьи и попечители, которых они назначали, воспринимали ограничение мобильности крестьян как свою первоочередную задачу (Beier, 1985; Willcox, 1946, с. 240- 247). Деревни и приходы, которые были огорожены, «закрывали», там было маленькое население и отсутствовала работа для местных батраков. Бедных ограничивали «открытыми» деревнями, препятствуя их вторжению в огороженные поместья. Деление земли на открытые и закрытые зоны ограничивало налоги на бедных для землевладельцев, которые закрывали целые приходы, и таким образом в них не оказывалось ни одного бедного жителя. Открытые деревни платили большую часть налогов на бедных, необходимых, чтобы поддерживать безземельных работников, которые затем работали в поместьях закрытых деревень за нищенское жа лованье (Yelling, 1977, с. 214 -232). Мировые судьи использовали общеграфские налоги на бедных, чтобы обложить приходы, в основном состоящие из фригольдов, т. е. с которых было согнано мало крестьян. Налогообложение по всему графству повышало бремя преуспевающих крестьян, в то время как владельцы огороженных поместий избегали повышенного обложения, так как они часто были влиятельными политиками, служили мировыми судьями и контролировали процесс оценки и обложения налогами (Hampson, 1934, с. 221; Leonard, 1965, с. 167). Законы требовали, чтобы семьи, у которых имеется минимум в четыре акра земли, насильственно перемещались в закрытые деревни. Землевладельцы арендовали крошечные участки земли для хижин бедняков из своего поместья, которое находилось в открытой зоне. Записи о собраниях мировых судей и попечителей бедных показывают, как часто землевладельцам разрешали арендовать хижины с землей менее чем четыре акра для своих батраков. Затем на аренду такой хижины направлялось пособие для бедных, обеспечивая прямую субсидию землевладельцу. Землевладельцы, которые получали разрешение строить хижины на маленьких участках и большую часть субсидий на аренду от своих арендаторов, обычно были мировыми судьями, попечителями бедных или членами ведущих семей джентри (Barnes, 1961, с. 40-90; Fletcher, 1968, с. 157; Oxley, 1974, с. 107; Willcox, 1946, с. 256- 257). Попечители бедных отличали больных, пожилых и детей-объекты частной благотворительности (Beier, 1985, с. 3- 13 и далее; Oxley, 1974, с. 51 - 60, 102 - 119) - от здоровых полноценных бедняков, которых направляли на работы, используя средства, собранные по налогу на бедных. Вдобавок к ренте за их хижины полноценные бедняки временами получали деньги или еду (Oxley, 1974, с. 107). Так как прожиточный минимум полноценных бедняков удовлетворялся пособием, работодатели не платили нанятым что-либо, кроме чисто символической платы. Пособия, таким образом, выполняли роль субсидий со стороны массовых налогоплательщиков тем, кто нанимал полноценных бедняков, получая почти бесплатную рабочую силу (Oxley, 1974, с. 14-33, 102-119). В результате работодатели сражались за право нанимать работников на пособии. Те же самые богатые и политически влиятельные землевладельцы, получавшие ренты за хижины, так же использовали и батраков с их субсидиями (Leonard, 1965, с. 167; Oxley, 1974, с. 107). Хотя налоги на бедных были меньшим бременем для фермеров, плативших большую часть налогов, нежели ренты и десятины (по некоторым источникам, налоги на бедных были равны пятой части десятины ), они все же добавляли ноши, которая делала малые земельные держания неприбыльными в эконо мически трудные годы, и тем самым ускорили упадок этих малых держаний. Концентрация пособий для бедных для оплаты труда батраков нескольких землевладельцев в каждом графстве была сильным стимулом для этих землевладельцев использовать субсидированный труд и повышать прибыльность своих коммерческих ферм. Одновременно субсидированный труд побуждал землевладельцев выселять из своих поместий арендаторов и огораживать их, еще больше увеличивая ряды безземельных бедняков. Землевладельцы присваивали себе практически все прибыли с сельскохозяйственного производства в Англии в XVI-XVII вв. Арендная плата с акра, контролируемая инфляцией, слегка упала в 1450-1550 гг., а затем выросла вчетверо в 1550-1600 гг. - в первые десятилетия массового удостоверения и обезземеливания крестьян. Затем ренты утроились снова в 1600-1825 гг. (Allen, 1992, с. 286). Аллен утверждает, что огораживание имело какое-то отношение к плодам сельскохозяйственных инноваций, уже введенных йоменами. Исходя из вышерассмотренных стратегий землевладельцев, можно прибавить, что удостоверения, бойкоты манориальных судов и атаки на полномочия королевского и церковного судов тоже были попытками землевладельцев получить выгоды с повышения продуктивности, порожденной йоменами. Однако надо помнить, что джентри разработали эти стратегии, чтобы парировать нападки со стороны конкурентных элит. Аллен (1994) показывает, что он не осознает продолжающихся ограничений элитных конфликтов и впрямую не разбирает политические истоки стратегий землевладельцев. Он рассматривает власть землевладельцев над землей и трудом как само собой разумеющуюся. Однако, показывая, что землевладельцы практически ничего не прибавили к продуктивности английского сельского хозяйства, Аллен навсегда покончил с тем, что он называет «аграрным фундаментализмом». Тори и марксисты являются аграрными фундаменталистами, разделяя убежденность в том, что «огораживание и крупные фермы продвигали рост производительности. Тори верят, что крупные фермы и огораживание поддерживали или повышали занятость, одновременно еще больше увеличивая производство; результатом был рост и урожайности, и производительности труда^. Марксисты, на против, настаивают на том, что новые институции сокращали занятость на фермах, тем самым повышая производительность» (с. 4). Аллен показывает, что «в английской истории было две аграрные революции - революция йоменов и землевладельцев» (с. 21). Революция йоменов вызвала повышение производительности; революция землевладельцев перевела и сконцентрировала плоды революционного повышения в производительности. Эти две революции стали возможны благодаря взаимодействию элитных и классовых конфликтов. Элитные конфликты эпохи Реформации Генриха дали йоменам надежность земельного держания (хотя и временную), которая позволила внести инвестиции, удвоившие урожайность. Более поздние элитные конфликты сконцентрировали власть в руках джентри, позволив землевладельцам провести свою революцию, отняв земли у арендаторов и забрав себе через продолжающиеся повышения арендной платы все прибыли от повышения продуктивности, за которые йомены заплатили своими деньгами и потом. Усилия землевладельцев получить еще больше от повышения продуктивности (через удостоверения и огораживания) не понизили этой продуктивности. Здесь-ключевое отличие Англии от Франции. В Англии землевладельцы перевели доходы крестьян себе без понижения производительности (хотя Аллен показывает, что производительность и не росла, когда землевладельцы проводили огораживания). Во Франции сеньориальная реакция подорвала производительность французских аналогов йоменов. Франция В XVI-XVII вв. аграрная продуктивность во Франции росла гораздо медленнее, чем в Англии. «Производительность труда на французских фермах повысилась, вероятно, на 27% в 1500-1800 гг., в то время как в Англии. она почти удвоилась. К концу XVIII в. 40 английских фермеров могли накормить 100 человек. Во Франции требовалось 60 фермеров» (Hoffman, 1996, с. 136, 139-140). Цифры столь унылых суммарных достижений Франции скрывают широкие вариации во времени и месте. Некоторые регионы, такие как Нормандия, практически не испытывали экономического роста в 1520 -1785 гг., в то время как выпуск продукции на западе, а еще больше на юге в действительности существенно упал за XVII-XVIII вв. (Hoffman, 1996, с. 130). «В Парижском бассейне. темпы роста [сельскохозяйственной продуктивности] по стандартам раннего Нового времени просто взмывали вверх: 0,3- 0,4% в год в XVI в., 0,3% в год или больше - на самом пике, в конце XVIII в.» (с. 133). Схожие долгосрочные темпы роста были достигнуты в 1550 -1789 гг. в Лотарингии и, возможно, других частях северо-восточной Франции. Юго- восток, который начинал XVI в. более низкой урожайностью, чем Парижский бассейн, догнал его со своими первыми фермами на севере в XVIII в., поддерживая высочайшие долгосрочные темпы роста из всех регионов Франции (с. 130). Урожайность - «тотальный фактор производительности» труда и инвестирования капитала в сельском хозяйстве - в этих прогрессивных регионах Франции была столь же высока, как и в наиболее продуктивных графствах Англии (с. 140 - 142). Широкая вариативность французских регионов подрывает модели, при помощи которых пытались объяснить сельскохозяйственные изменения во Франции как следствия демографических цик- лов^. Региональные различия во Франции важны, хотя и не по тем причинам, которые указывает большинство исследователей французской географии. Не существует связи между тенденциями продуктивности при старом режиме и типом почвы. Зоны, которые Голдстоун (1988, с. 100, карта) классифицирует как имеющие хорошие почвы схожего типа, пережили подъем продуктивности (Парижский бассейн и Лотарингия), стагнацию (Нормандия) и абсолютный спад (северо-запад), в то время как регионы с бедной почвой (юго-восток) наслаждались самыми высокими темпами роста продуктивности во всей Франции. Если демография и типы почвы не объясняют различий в судьбах сельского хозяйства при старом режиме, то какие факторы могут это сделать? Контроль над землей и трудом и доступ к капиталу, рынкам и транспортным сетям значили во Франции не меньше, чем в Англии. Сельскохозяйственные рынки и транспортные сети были сконцентрированы в Париже из-за королевской политики концентрации населения и богатства в столице, а также потому, что большинство дорог и каналов шло именно из Парижа по страте- 4у Здесь прослеживается параллель с моделью демографического детерминизма, о которой говорилось выше: демографические циклы масштаба континента не могут быть привлечены в качестве объяснения изменений в сельском хозяйстве, которые произошли в одной части этого континента и не произошли в другой. Роберт Бреннер очень красноречиво это показал, хотя его собственная модель неадекватна по причинам, которые я специально обсуждал во второй главе и которые в более общем виде постоянно всплывают на страницах этой книги. гическим соображениям. Поступая так, королевская власть создавала центр спроса, который стимулировал сельскохозяйственные инновации и улучшения в Парижском бассейне и других регионах, связанных со столицей. Большая часть роста сельскохозяйственной производительности при старом режиме проходила в расширяющемся круге регионов, которые обслуживали растущий парижский рынок. С ростом городского населения повышался и спрос на корм для городского скота, что, в свою очередь, стимулировало фермеров инвестироваться в искусственные луга. Фермеры поставляли в Париж продовольствие, а возвращались с навозом, который повышал урожайность. Парижане, когда их число и богатство стали расти, требовали все больше качественного зерна, винограда и скота (Gruter, 1977). Купцы организовывали транспортные сети, сокращавшие стоимость сделки и перевозки, а позже форсировавшие парижский рынок специализированных сельскохозяйственных товаров. Дороги и каналы, которые шли от Парижа, связали Парижский бассейн, Нормандию и северо-восток с рынком столицы, одновременно лишая всех преимуществ запад и юг Франции (Hoffman, 1996, с. 170 -184^. 4® Милитаристская политика абсолютистской монархии соединилась со стремлением купцов организоваться и тенденцией парижского рынка реорганизовать французскую транспортную сеть. Географическая близость к Парижу или торговым сетям стала важнее, чем доступ к водным путям. Границы «другой Франции» Фокса (Fox, 1971) сместились, когда деятельность государства и купцов втянули некоторые регионы во французское ядро, оставив другие, которые некогда использовали водные пути для создания коммерческих сетей с центрами в провинциальных городах, изолированными островками. Хечтер и Брустайн (Hechter, Brustein, 1980) нарисовали более комплексную карту трех региональных способов производства. Они заявляют, что социальная структура каждого региона была сформирована уже в XII в. Они также утверждают, что государства образовались в феодальных регионах потому, что знать в этих регионах научилась извлекать больше прибавочного продукта, чем землевладельцы в регионах с оседлым животноводством и мелким сырьевым производством. Теория Хечтера и Брустайна эссенциалистская: она анализирует образование государства (или развитие капитализма) как следствие фиксированного набора причин. Их модель не оправдывает ожиданий, потому что не учитывает, как на протяжении столетий элитные и классовые конфликты изменяли аграрный строй каждого региона. Капиталистическое развитие и образование государства - это процессы, а не следствия чего-либо. Их нельзя предсказать исходя из набора причин, наблюдаемых за несколько веков ранее. Вот почему наиболее развитые французские регионы в XVIII в. были не все теми самыми регионами с наиболее благоприятными природными условиями или наиболее прогрессивной социальной структурой Средневековья. В то время как Париж стимулировал сельскохозяйственные инновации и инвестиции в некоторых регионах, французская корона и созданный ею вертикальный абсолютизм подрывали сельскохозяйственное развитие во всех других аспектах. Налоги, своевольные захваты, мародерство и конфискации в военное время раз за разом лишали французских фермеров денег, скота и других форм капитала для инвестиций в сельское хозяйство. Каждый такой случай экспроприации или опустошения отбрасывал сельскохозяйственную производительность назад. «Экспроприации середины XVII в. превратили процветающих крестьянских предпринимателей в умирающих от голода издольщиков» (Fitch, 1978, с. 204-205). Война и государственные финансовые кризисы, которые за ней следовали, «разоряли сельскую экономику и заставляли резко падать продуктивность» (Hoffman, 1996, с. 202). На восстановление требовались десятилетия - повторяющиеся войны в конце XVII в. превратили большую часть Франции в менее продуктивную страну по сравнению с началом столетия. Некоторые французские фермерские регионы в 1789 г. были беднее, чем в 1500 г. (Dontenwill, 1973; Fitch, 1978; Hoffman, 1996; Jacqart, 1975). Постоянный конфликт элит и пересекающиеся полномочия, порожденные вертикальным абсолютизмом, сделали так, что большинство сельхозугодий при старом режиме так и не стало частной собственностью, когда один владелец полностью контролирует землю и ее плоды, как это случилось в Англии в XVII в. Коронные страте- гемы, разделяющие элиты и обеспечивающие доступ сборщиков налогов к крестьянскому производству, также увековечивали законные права, ставшие непреодолимым барьером для тех, кто пытался огородить свою собственность. Французские фермеры были ограничены в своей власти над землей на протяжении всего старого режима. Ни одна из элит монопольно не контролировала земли и потому не способствовала капиталовложениям в улучшения, способные привести к значительному росту урожайности. Огораживание во Франции требовало единогласного решения всех земледержателей в деревне. Французские землевладельцы так и не смогли добиться законов, позволяющих им огораживание большинством голосов, как в Англии. Любой земледержатель в каждой деревне мог, если у него хватало средств, воспрепятствовать огораживанию через суд. Огораживания во Франции ограничивались редкими деревнями, где землевладелец соглашался платить всем земледержателям за согласие или где все другие земледержатели были слишком бедны, чтобы препятствовать этому (Hoffman, 1996, с. 33-34;Jacqart, 1974; Neveux l975, 1980; Venard, с. 51 -55). Даже там, где землевладельцы смогли добиться соглашений об обмене земельными участками с меньшими земледержателями или вынудить их к этому через огораживание, фермерская «консолидация не смогла повысить урожай зерновых» (Hoffman, 1996, с. 160). «Ликвидация политических помех огораживанию мало бы что дала продуктивности», так как крупномасштабные проекты по осушению, возможные при огораживании, подняли бы продуктивность «не более, чем на 3%» (с. 170)4®. Рост размеров ферм повлиял на общий подъем производительности, прибавив 1% к суммарному производству в Парижском бассейне и до 7% в Нормандии в конце XVI-XVIII в. «Практически ни один [из подъемов производительности] не был результатом. капитальных улучшений, [таких как] осушение, строительство или мелиорация почвы» (Hoffman, 1996, с. 149). Большая часть преимуществ размера объяснялась повышением коэффициента полезного действия в использовании животных и орудий труда и от улучшения производительности труда. Фермеры повышали КПД независимо от того, владели ли они одной крупной фермой или же арендовали некоторое число мелких и отделенных друг от друга участков у нескольких владельцев (с. 143 - 170). Французы, которые вкладывали капитал в сельскохозяйственные улучшения и продвигали аграрные инновации, в основном были мелкими товарными и семейными фермерами. Богатейшие регионы Франции старого режима, как и подобные им в Англии, пережили революцию йоменов. Франция отличалась от Англии тем, что французские сельскохозяйственные улучшения не распространялись по всем регионам дальше столицы, и тем, что за революцией йоменов не последовало создание крупномасштабных капиталистических ферм до самого XIX в., т. е. 200 лет спустя после того, как это произошло в Англии. Элитные конфликты и вертикальный абсолютизм заставили прогресс во французском сельском хозяйстве оставаться географически и социально ограниченным при старом режиме. Французские землевладельцы из знати и буржуа, в отличие от своих английских коллег, уехали из сельской местности в XVIII в., привлеченные должностями в общенациональных и провинциальных столицах. Землевладельцы почти повсеместно забрасывали товарное фермерство, переселяясь в города в поисках должностей и придворной жизни. Коммерческое 4® В этом выводы Хоффмана по Франции почти повторяют выводы Аллена по Англии. фермерство требовало постоянного надзора и было несовместимо с более прибыльным и престижным поиском должностей и почестей^. Землевладельцы, которые хотели, чтобы их хозяйство велось в их отсутствие, должны были искать пути сокращения необходимого надзора в своих поместьях. Все стратегии, применявшиеся такими отсутствующими землевладельцами для компенсации дефицита надзора - наем управляющих, сдача земли в аренду и издольщина - сокращали их прибыль с земли, ниже уровня рантье, которые оставались в своих поместьях во Франции и Англии. Эти отсутствующие пытались нанять управляющих, чтобы вести дела в поместье. Компетентные управляющие стоили дорого, их было сложно найти, и все управляющие поместьями были склонны к коррупции. Зарплаты управляющих, их комиссионные и взятки могли поглотить значительную часть доходов с поместья. Поэтому землевладельцы часто действовали без управляющих или нанимали менее умелых и более дешевых клерков, которые присылали им отчеты в их городские резиденции. Землевладельцы время от времени посещали свои поместья, чтобы собрать ренту или часть урожая, а также старались добиться того, чтобы арендаторы не расхищали их фермы. Когда арендаторы разоряли, грабили или вредили собственности, землевладельцы часто набирали новых. Землевладельцы явно хотели минимизировать эти разрушительные потери. Они желали уменьшить риск того, что неурожаи или разорение арендаторов могут пресечь поток доходов, которые они использовали для поддержания городского стиля жизни. Землевладельцы лучше могли удовлетворить обоим требованиям, если сдавали свои земли в аренду большими порциями хорошо капитализированным товарными фермерам (табл. 6.2). Крупные, хорошо капитализированные коммерческие фермы исключали почти все расходы на надзор и риски для отсутствующего землевладельца. Однако немногие арендаторы имели достаточно капитала, чтобы снять крупную ферму и одновременно платить за зерно, инструменты, рабочий скот, а также выдавать зарплату в месяцы, предшествующие сбору урожая. Такие богатые арендаторы хорошо вознаграждались, землевладельцы брали с них меньше арендной плату за акр, чем с мелких, менее надежных. Эта экономически целе- Необходимость надзора ТАБЛИЦА 6.2. Относительные риски и стоимость стратегий французских землевладельцев Риск неплатежа Низкая Средняя Высокая Высокий - Сдача в аренду мелким фермерам - Низкий Сдача в аренду коммерческим фермерам Издольщина Наемный труд рациональная практика (Hoffman, 1996, с. 49-69) поощряла крупных арендаторов, тем самым концентрируя землю в руках коммерческих фермеров с наибольшими ресурсами. «Для фермера с необходимыми навыками и капиталом. не было никаких помех на пути» объединения купленных или взятых в аренду земель в большую, эффективную и прибыльную коммерческую ферму (с. 149). Богатые арендаторы могли выбирать землю, которую они хотели взять в аренду. Неудивительно, что они выбирали высококачественную землю, связанную транспортными маршрутами с Парижем, так, чтобы производить дорогой урожай и продавать его только на тот рынок, где достаточно спроса, оправдывая высокую ренту, капиталовложения и улучшения, проведенные коммерческими фермерами. Во французском сельском хозяйстве в этих привилегированных регионах около Парижа, на первый взгляд, кажется, приняли трехпольную систему культивирования, схожую с той, что была в Англии. Землевладельцы, однако, жили в своих поместьях и могли надзирать за коммерческими фермерами, которым они сдавали землю в аренду. Английские землевладельцы замечали, когда арендаторы что-то улучшали, и, следовательно, могли быстро включить увеличение продуктивности и повысить ренты. Французские землевладельцы, не жившие в поместьях весь год или большую его часть, не могли отследить изменения продуктивности своей земли или прибыльности своих арендаторов. В результате повышения ренты отставали от улучшений производительности - часто на десятилетия. Ренты не поспевали за инфляцией, которую было легче отследить даже издалека31. Крупные арендаторы пользовались своей привлекательностью для отсутствующих землевладельцев, которые были готовы поменять потенциальный доход на низкий уровень надзора и низкие риски неплатежа. Такие арендаторы требовали и получали долгосрочную аренду. Продолжительность аренды на крупных фермах увеличилась за XVIII в. с нескольких лет до десятилетия или более (Dontenwill, 1973, с. 135 - 214; Meyer, 1966, с. 544- 556; Morineau, 1977; Neveux, 1975, с. 126 - 138; Venard, 1957, с. 70 - 75). Землевладельцы часто были готовы предоставить исключительно долгосрочную аренду в обмен на высокий начальный взнос. Хорошо капитализированные арендаторы могли принять такие условия и тем самым оказаться в положении, позволяющем получать прибыль с повышения продуктивности и инфляции за десятилетия аренды. Землевладельцы предлагали долгосрочную аренду по ряду причин. Дворяне, жившие в долгах, не имели другого выбора, кроме закладывания будущего дохода в обмен на немедленное получение денег. Клирики и светские чиновники, контролировавшие собственную землю, но не владевшие ей, имели мощный стимул предлагать долгосрочную аренду, лишавшую их институции и преемников будущих прибылей в обмен на начальные взносы, которые клали себе в карман32. Там, где арендаторы были богаты, а землевладельцы не жили в поместьях, равновесие власти нарушилось33. Арендаторы в некоторых neau, 1977), Донтенвилла (Dontenwill, 1973) и Пере (Peret, 1976) приводятся разные данные о повышении ренты, что отражает различия в регионах, которые они исследовали. Однако они все согласны в том, что ренты повышались, чтобы учесть инфляцию при каждом возобновлении арендного договора, в то время как повышение продуктивности не всегда отражалось в новых арендных договорах. Хоффман (Hoffman, 1996) уверен, что землевладельцы могли отслеживать улучшение продуктивности, что, как он утверждает, отражалось на повышении рыночных цен за аренду земли при краткосрочных договорах, на один-два года. Неважно, насколько бдительны были землевладельцы в отношении улучшений продуктивности, они были вынуждены отказываться от таких доходов в пользу длительной аренды. Арендаторы, которые с большей вероятностью проводили улучшения, были крупными арендаторами, способными потребовать себе долгосрочных договоров, и тем самым отложить тот момент, когда им приходилось делиться выигрышами в продуктивности с землевладельцами. 32 Английское духовенство тоже проворачивало дела за счет своих институций. Эта коррупция прекратилась, когда церковные земли, захваченные во время Реформации, были проданы светским владельцам. То, что во Франции подобных экспроприаций и продаж не проводилось, позволило коррупции духовенства продолжаться до самой революции. 53 Этот паттерн крестьянских восстаний сходен с английским, рассмотренным областях северо-востока и северо-запада смогли настоять на праве возобновлять аренду на старых условиях (Hoffman, 1996, с. 53, 113-114). Арендаторы в таких областях прикарманивали всю выручку с улучшения продуктивности и инфляции, хотя на большей части северо-запада увеличение продуктивности было слишком мало, чтобы с него обогатиться. Землевладельцы повсюду во Франции были вынуждены соглашаться на менее капитализированных арендаторов, снимавших меньшие фермы или в областях, удаленных от Парижа, даже на издольщиков. Хотя договорные ренты с маленьких участков и прибыли с издольщины были выше, чем ренты, получаемые с крупных арендаторов, обе эти стратегии имели свои издержки, сокращавшие прибыли землевладельцев. Землевладельцам приходилось обеспечивать инструментами и семенами обнищавших крестьян, составлявших большинство издольщиков. Землевладельцам не нужно было повышать эксплуатационные расходы. Тем не менее у мелких арендаторов обычно оставалось мало или совсем не оставалось денег после покупки инструментов, семян и небольшого поголовья скота. Один-единственный плохой урожай мог обанкротить мелкого арендатора, лишив его возможности выплачивать ренту. Землевладельцы не могли получать прибыль с такой фермы, пока он не находил нового арендатора на следующий год. Землевладельцы могли, и это случалось, потерять все доходы со своей земли, когда мелкие арендаторы разорялись из года в год. Землевладельцы также должны были обеспечивать больший надзор либо собственными силами, либо через платных агентов за мелкими арендаторами и издольщиками, чем за крупными и коммерческими фермерами. У мелких арендаторов и издольщиков почти никогда не случалось хороших урожаев подряд, без перерыва, вызванного войной или над- ранее в данной главе. Там, где джентри оставались неорганизованными в XVII в., что частично объясняется отсутствием в поместьях и уничтожением магнатов, способность землевладельцев повышать ренту или бороться с традиционными крестьянскими правами на землю была ограничена. Схожим образом во Франции богатые крестьяне и коммерческие фермеры (эквивалент фригольдеров и копигольдеров с надежными договорами) смогли утвердить свое droit de marche (право занимать землю по традиционным рентам) или практиковать mauvais gre (коллективные действия против повышения землевладельцем рент или борьба новых арендаторов за свои фермы), там, где они сталкивались с неорганизованными или не живущими в поместьях землевладельцами. Ренты застывали на традиционном уровне в тех регионах Франции и Англии, где сталкивались сильные крестьяне и слабые землевладельцы. бавкой налогов, в течение времени, достаточно долгого, чтобы накопить капитал и перейти в ранг среднего или крупного арендатора. Часто, когда мелкие арендаторы делали свои фермы прибыльными, землевладельцы из корыстолюбия восстанавливали свои феодальные права, чтобы присвоить эту прибыль. Эта стратегия сеньориальной реакции жертвовала весьма ненадежными долгосрочными выигрышами в продуктивности, чтобы максимизировать краткосрочные доходы землевладельцев. Такая стратегия была более разумной для землевладельцев в тех областях, где большое расстояние до парижского рынка или бедные почвы для крупных и мелких фермеров давали мало возможностей продемонстрировать возможные прибыли от постоянных улучшений в производстве и сбыте. Растущая доля французских крестьян становилась безземельной, или их фермы сокращались до размеров, меньших, чем требовалось, чтобы полностью занять работой и обеспечить семью после выплаты налогов и других расходов. К 1700 г. 3 / 4 семей сельской Франции не могли обеспечивать себя семейными фермами. Эти семьи жили на заработки, которые они получали в качестве ремесленников и поденщиков54. Батраки редко работали на коммерческих фермах, управляемых землевладельцами. Но в силу того, что платный труд требовал большего надзора, отсутствующие в своих поместьях землевладельцы почти никогда не устраивали ферм, которые бы зависели от труда батраков. Платных работников обычно нанимали преуспевающие фермеры из крестьян, которые всегда присутствовали на месте для необходимого присмотра, или когда они работали в сельской индустрии. Многие семьи подкрепляли свои заработки доходами с маленьких арендованных наделов. Такие арендаторы, однако, находились под постоянным риском разорения и не могли вложить время или деньги в улучшения. Таким образом, риски отсутствующего в поместье землевладельца и стратегии минимизации надзора привели к дальнейшей концентрации капитала, точно так же, как и предпринимательских и сельскохозяйственных знаний в наиболее успешные коммерческие фермы в немногих регионах Франции. Более бедные и менее знающие фермеры-крестьяне были вытянуты на мелкие фермы, отдаленные от прибыльных городских рынков. В этом смысле незначительные экологические различия между французскими областями стали усугубляться из-за вывода капитала отсутствующих землевладельцев и избирательными решениями относительно немногочисленных арендаторов с капиталом, необходимым для произведения сельскохозяйственной революции. Факторы, ограничившие полномасштабную сельскохозяйственную революцию в областях, связанных с парижским рынком, были плодами вертикального абсолютизма, который был выкован в элитных конфликтах XVII-XVIII вв. (схема 6.1). Корона развивала вертикальный абсолютизм как лучший ответ на власть множественных элит (см. четвертую главу). Вертикальный абсолютизм позволил финансировать частые войны налогами, которые переходили в экспроприацию, и продажей должностей. Вертикальный абсолютизм также являлся рассадником должностей, которые поглощали растущую долю сельского (и городского) избыточного продукта, одновременно создавая множественные полномочия, делившие контроль над землей. Землевладельцы стали покидать свои поместья и концентрировали свои время и деньги в столице, когда озаботились синекурами. Париж стал рынком высокоприбыльных сельскохозяйственных товаров. Корона также выстроила относительно эффективные транспортные сети, которые по военным соображениям были центрированы только на Париже. Таким образом, области внутри парижской сферы влияния получили все необходимые факторы для сельскохозяйственных инвестиций и инноваций. Остальная часть Франции была поражена потерями капитала от войн, налогов и выводом капитала. Абсентеизм землевладельцев вывел из этих областей капитал, необходимый для установления системы капиталистической эксплуатации и инвестиций. Вместо этого землевладельцы были вынуждены благодаря обстоятельствам, в которых они оказались, создавать режимы аренды и издольщины, которые только осложнили результаты вертикального абсолютизма в других сферах, «переопределив» недоразвитость33 остальной Фран ции. Старый режим во Франции окончательно разошелся от английского пути развития по структуре элит и политическому устройству. У французских землевладельцев так никогда и не появилось возможности контролировать землю и регулировать платный труд, что подстегнуло аграрный капитализм в Англии.

2. Экономическое развитие Франции, Англии и Германии в XI-XV в.

Период XI-XV вв. - это время дальнейшего укрепления феодального строя в Европе, полоса его наивысшего расцвета. Эти века характеризовались дальнейшим развитием производительных сил, появилась ветряная мельница, развивалась техника металлургического производства, высокого уровня развития достигли некоторые виды ремесла. Начали создаваться цехи, стали появляться новые и восстанавливаться некоторые старые города. Оживилась торговля. Усилились зависимость крестьян от феодалов и их эксплуатация. Крестьяне были вынуждены не только нести барщину или платить оброк, но и выполнять бесчисленное количество новых повинностей - баналитетные платежи" дорожные и мостовые работы и т. д.

Политический строй феодальной Европы XI-XV вв. характеризуется сильной феодальной раздробленностью и практически отсутствием централизованной власти королей, которые были вынуждены раздавать феодалам различные привилегии и иммунитетные грамоты. В этот период формировались европейские феодальные государства, однако феодализм в Западной Европе развивался неравномерно.

Во Франции феодализм развивался наиболее полно и интенсивно, чему способствовало значительное развитие колоната, большая роль дружинной племенной знати и рано возникшая сильная королевская власть.

После IX в. происходит дальнейшее усиление политической и экономической роли феодалов. Уже в X в. феодалы ввели баналитетные права (монополию на владение некоторыми средствами производства, за пользование которыми крестьяне платили особые платежи); усилился судебный гнет. Фактически почти вся земля попала в полную частную собственность феодалов. Все крестьянское население было поделено на две основные группы:

Сервы (полностью крепостные);
- вилланы (зависимые от феодала в связи с пользованием землей, но лично свободные).

В XII-XV вв. происходит частичная модификация феодального строя, связанная с влиянием крестьянских восстаний (Жакерия и др.), ростом городов как антифеодальных центров, падением цен на хлеб и гибелью миллионов людей вследствие эпидемии чумы (1348-1349 гг.). В частности, барщина была почти повсеместно заменена оброком, в связи с чем изменился и характер землепользования (феодалы перестали сами вести свое хозяйство, сдавая землю крестьянам в наследственную аренду). С конца XIII в. и в течение XIV-XV вв. происходил процесс перевода сервов в вилланов, труд которых был более производительным. В конце XV в. начался процесс замены натуральной ренты денежной, что дало дополнительный толчок торговле и усилило дифференциацию крестьян. Часть крестьян стала откупаться на волю, что привело к увеличению прослойки свободных крестьян. Столетняя война ускорила этот процесс, ослабив феодалов и усилив власть короля. В XV в. образовалось единое Французское государство (при Людовике XI) с сильной королевской властью, опиравшейся в своей борьбе с феодалами на город, на зарождавшиеся буржуазные элементы. Со временем вводится специальный государственный налог на крестьян - талья.

Наиболее развитым районом Франции была Фландрия, славившаяся сукнами из английской шерсти. Здесь же появились первые сильные города. Графство Шампань с его знаменитыми ярмарками было влиятельным торговым районом. Важное экономическое, преимущественно торговое, значение со временем приобретает Париж, ставший главным городом Франции и центром европейской культуры (в XIII в. в Париже был открыт Сорбоннский университет).

В XV в. Франция была самым крупным по численности населения государством в Западной Европе: в 1500 г. в ней жило 15,5 млн человек. Сильная королевская власть способствовала развитию торговли и ремесла.

Феодальное развитие Англии было более медленным, чем Франции, и закрепощение крестьян меньшим. Это объясняется тем, что в Англии римские порядки распространились в меньшей степени и почти не было колоната, а английская община была более прочной. В Англии было больше, чем во Франции, свободных крестьян. Известное влияние на медленность феодализации Англии оказали и Природные условия: островное положение страны и неблагоприятный для ряда земледельческих отраслей климат обусловили необходимость широких морских связей с континентом. Нормандское завоевание Англии в XI в. еще более усилило эти торговые отношения. В итоге возникли города как антиподы феодального строя. Большее, чем во Франции, развитие торговли и городов создало экономическую основу для централизации государственного строя.

Феодальное развитие Англии началось в основном только с XI в. после нормандского завоевания. Нормандский герцог Вильгельм Завоеватель создал систему вассалитета наподобие французской. Сильная власть короля ускорила развитие феодализма. Король запрещал феодальные распри, ограничивал строительство замков, не позволял своим вассалам иметь войска и т. д.

Наиболее значительным из документов, по которому можно изучить экономический строй Англии XI в., является Книга страшного суда (1086 г.), представлявшая собой своеобразную хозяйственную перепись населения, проведенную королем для сбора налогов. Из этого документа видно, что около 70% крестьян (195 тыс. чел.) составляли различные группы феодально зависимых и только около 12% (33 тыс. чел.) были свободными (фрименами).

В XI-XIII вв. быстро развивались торговля и города. В конце XI в. в городах Англии проживало 5% населения, а в начале XIV в. - уже 12 %. Одним из центральных городов Западной Европы стал Лондон. Англия вела активную торговлю с Нормандией и Финляндией, куда вывозилась шерсть. Расширение рынка шерсти побудило английских помещиков увеличить поголовье овец и расширить пастбища за счет общинных земель, а также усилить закрепощение крестьян. В ряде мест денежная рента заменялась оброком и даже барщиной. В XIV в. рост производства сельскохозяйственной продукции опередил рост производства ремесленных изделий, что вызвало относительное падение цен на сельскохозяйственные продукты. После крестьянских выступлений под руководством Уота Тайле-ра вновь начался переход к денежной ренте и стала ослабевать крепостная зависимость. В ряде случаев лендлорды перешли к применению более производительного наемного труда свободных крестьян. К началу XIV в. в Англии возникло свое суконное производство, поэтому стала экспортироваться не только шерсть, но и сукно. К этому времени Англия создала также собственный сильный морской флот.

Развитие ремесла и торговли серьезно подрывало феодальные устои общества, и уже в конце XV в. в Англии фактически исчезло крепостное право, поскольку развитие товарного производства сколь-нибудь значительного уровня несовместимо с непроизводительным трудом крепостных. Раннее развитие товарного производства привело к обуржуаживанию части английского дворянства.

Для Германии, как и для Англии, характерна более поздняя и менее интенсивная феодализация деревни. Объясняется это не только отсутствием колоната и прочностью общины, как в Англии, но и племенной обособленностью, препятствовавшей образованию сильной королевской власти. В Германии не было какого-либо единого центра, к которому в экономическом отношении тяготели бы другие области страны.

Из-за медленности феодального развития в Германии долго сохранялась прослойка свободных и полусвободных крестьян. Феодализация завершилась только в XII-XIII вв., причем крестьянская община была приспособлена феодалами к условиям крепостного права и сохранилась до XIX в.

В XII-XIII вв. немецкие феодалы провели ряд войн и захватили часть славянских земель на востоке. Колонизация славянских земель, куда переселялись крестьяне-немцы, способствовала сохранению значительной прослойки свободных крестьян вплоть до XVI в.

В XIII в. в сельском хозяйстве улучшаются методы обработки почвы, появляется трехполье, расширяются посевные площади. На основе отделения ремесла от земледелия начали образовываться крупные города, особенно на севере Германии. В XIV-XV вв. феодалы заменяют барщину оброком. Резко сокращаются господские запашки и земля сдается крестьянам за оброк. В северо-западной Германии развивалась так называемая мейерская наследственная аренда, т. е. аренда зажиточными крестьянами помещичьей земли при фиксированном, твердом оброке.

В XIV-XV вв. в Германии развивается горнодобывающая промышленность, особенно добыча серебра и черная металлургия. В это время Германия снабжала своим металлом всю Западную Европу и была главным поставщиком серебра во все страны до конца XV в., т. е. до Великих географических открытий. Однако из-за феодальной раздробленности Германия так и не смогла стать сильным государством.